Опасения Леопольда оказались напрасными. Князь-архиепископ встретил вернувшихся путешественников милостиво. Сигизмунд Шраттенбах наслышался об успехах своего маленького подданного и был чрезвычайно доволен ими. Завистливые зальцбуржцы, которые до этого при всяком удобном случае хулили Леопольда, теперь рассыпались в лести и медоточивых уверениях в любви и уважении.
Они наперебой старались засвидетельствовать Вольфгангу свое почтение и порядком докучали пустыми разговорами и глупыми расспросами.
«Нас посещало много высокопоставленных особ, — пишет Наннерл. — Среди них был один очень важный господин. Он не знал, как титуловать маленького Моцарта: говорить ему ты — неудобно; вы — слишком большая честь. Потому, подумав, он решил: лучше всего избрать нечто среднее — мы. И он начал:
— Итак, мы попутешествовали, прославились и т. д.
Маленький Моцарт тотчас же ответил:
— Я вас нигде, кроме Зальцбурга, не встречал».
Среди этих «почитателей» было немало и таких, которые, излив свои восторги Вольфгангу и Леопольду, тут же отправлялись во дворец и нашептывали архиепископу, что, мол, слава маленького композитора дутая: за него все пишет отец. Все эти разговоры привели к тому, что архиепископ решил учинить Вольфгангу проверку. Он приказал запереть его на неделю в одной из комнат дворца, запретил с кем-либо общаться и повелел написать музыку на заданный текст. И это было проделано Сигизмундом Шраттенбахом — далеко не худшим из зальцбургских архиепископов, слывшим гуманным властелином, благоволившим к маленькому музыканту и более чем доброжелательно относившимся к его отцу.