В соответствии с первыми строками стихотворения («Как умру — похороните») поэма начинается скорбным звучанием мелодии украинской песни, которая некогда была сочинена полтавским учителем Г. Гладким на слова «Заповiта» и получила очень широкое распространение на Украине, но затем автора ее забыли, а полюбившаяся песня стала восприниматься как народная.
Далее возникают образы украинской природы, широких степных далей, могучего Днепра и его крутых берегов. В музыкальную ткань вплетается грустная мелодия украинской народной песни «Ой, та йшов козак з Дону». Мягкое, проникновенное звучание деревянных духовых и аккорды арф, сопровождаемые струнными, создают образ народного певца, поющего о красоте земли родной и горькой доле бесправных людей. Постепенно музыка приобретает более энергичный характер. В ярком звучании меди слышится ставшая благодаря Шаляпину знаменитой мелодия русской бурлацкой песни «Эй, ухнем». И вслед за драматическими эпизодами, повествующими о героической освободительной борьбе, звучит радостное прославление той новой, счастливой эры, в наступление которой верили и Пушкин, и Шевченко, когда братские народы, окропив «вражьей злою кровью» завоеванную свободу, «в великую семью соединятся».
Радостные чувства свободных людей, строящих новую жизнь, воплощены в следующем после «Заповiтa» произведении Глиэра — концерте для арфы с оркестром. Здесь нет прямых фольклорных цитат.
Однако при внимательном изучении концерта легко убедиться, что музыка его включает элементы, присущие музыкальным культурам разных народов. Подвижность и задор одной из тем отдаленно напоминают украинский гопак, склад другой выдержан в духе русской народной песни «Выйду ль я на реченьку», третья своим ритмом приближается к азербайджанским народным напевам. Глиэр так сжился с изученными им национальными музыкальными культурами, что их некоторые самобытные черты легко и естественно соединялись в его творческой лаборатории, определяя индивидуальные особенности его собственного — глиэровского — стиля 30-х годов.
В отличие от «Заповiта», где большое место в соответствии с программой отведено скорбным раздумьям, музыка концерта для арфы по-глиэровски светла и оптимистична. В этом произведении с исключительной силой проявилась лирическая сторона дарования композитора. Музыкальные темы не контрастируют, а поддерживают одна другую, служа единой цели — раскрытию радостных лирических чувств. Здесь и картины весеннего пробуждения природы, и восторг жизнеутверждения, и радость свободного труда.
В создании концерта для арфы большую роль сыграла замечательная артистка Ксения Александровна Эрдели. Глиэр познакомился с ней в начале 20-х годов, когда готовилась первая постановка балета «Красный мак». Эрдели работала тогда в оркестре Большого театра, но много усилий прилагала, чтобы пополнить концертный репертуар ее любимого инструмента. Она искренне огорчалась, что композиторы в основном используют арфу как оркестровый инструмент, что в музыкальной литературе мало сочинений для арфы соло, и мечтала сделать так, чтобы и арфа, подобно скрипке, виолончели, заняла прочное место среди солирующих инструментов. Значительность партии арфы в партитуре «Красного мака» побудила ее начать переговоры с Глиэром о создании концерта. «У нас очень мало оригинальных пьес русских композиторов», — сетовала она. И Глиэр уже тогда, казалось, поддался на уговоры. Вот только возможности арфы он знал значительно хуже, чем скрипки, на которой играл с детства (хотя звучание двух арф красочно расцвечивает многие эпизоды, например, «Ильи Муромца»). Об этом он сказал без стеснения Ксении Александровне и через некоторое время получил от нее письмо: «Предлагаю поставить к Вам на квартиру свою арфу и дать Вам несколько уроков, конечно, совершенно безвозмездно,— писала она.— Это облегчит задуманную Вами задачу». Но Глиэр тогда был очень занят различными постановками «Красного мака», а кроме того, работал над первой редакцией «Шахсенем», писал музыку к драматическим спектаклям. Начинать новое большое сочинение не было никакой возможности. Шли годы, но Ксения Александровна не оставляла Глиэра своими просьбами. «Я все еще не теряю надежды иметь хорошую пьесу для арфы Вашего сочинения»,— писала она 1 декабря 1936 года. Наконец летом 1938 года, отдыхая в Кисловодске после проведения Декады азербайджанского искусства и показа «Шахсенем» в Москве, Глиэр начал сочинять концерт для арфы. Возвратившись с курорта, он привез с собой законченную первую часть. Над второй и третьей он работал, постоянно консультируясь с Ксенией Александровной. «Я была счастлива участвовать в этом творческом содружестве и дать автору несколько специальных указаний, касающихся специфики моего инструмента»,— писала позднее артистка.